Часть 1: Машина для убийства
Волк, пожалуй, это самый таинственный и магический зверь наших лесов: сильный, выносливый, умный… За сутки он может пройти более ста километров. Где-то я читал, что преследуемый на снегу на охоте волк в течение нескольких часов уходил от снегохода, который шел на скорости более сорок километров в час. И «Буран» не мог идти больше из-за большого снежного покрова, а волк, соответственно, тоже шел на пределе своих возможностей. И вот так без остановки несколько часов. И, наконец, волк достигает какого-то оврага, снегоходу нужно объезжать его и, пока он объезжает, волк этот лежит всего несколько минут и за это ничтожно короткое время восстанавливается. «Буран» приближается к нему – волк поднимается и бежит еще несколько часов… Секрет его феноменальной выносливости еще и в том, что у этого зверя – очень большое сердце относительно тела, поэтому волк – очень хороший бегун.
Волки – это настоящие машины для убийства. Широко известно, что кошки, кошачьи долго бежать не могут. Известен пример гепарда, который на самом деле непонятно кто – кошка или собака – ведь когти у него не убираются, как и у собачьих. Гепард развивает огромную скорость – но на очень короткой дистанции, как спринтер. И все остальные кошки – лев, тигр, рысь – это короткий рывок. А волк, если продолжать эту параллель, – это стайер, марафонец. Волки, повторюсь, это машины для убийства, это, можно сказать, ОПГ наших лесов. Это – настоящие хулиганы, потому что хозяин леса – это, конечно, медведь. Но медведь зимой спит и в этот сезон в лесу безраздельно властвуют волки. Волк – это, если хотите, спецназ. Расскажу историю об этом.
У нас была замечательная собака – восточносибирская лайка, кобель Алтай. С тех самых пор не было у нас собаки такого уровня, так он был хорош. Мы взяли его щенком и жил он у нас в деревне, под надзором егеря. И вот как-то в декабре, уже был снег, Алтаю было десять месяцев, года даже еще не было. У него была великолепная психика: рослый и умный кобель, просто загляденье! Собачка – что надо. И наш егерь выпустил собак во двор – погулять перед сном, буквально на 10-15 минут. Вдруг слышит: рык, возня! Он схватил винтовку – выбегает, а после телевизора ему в темноте не очень хорошо видно, фонарей тогда еще не было у нас в деревне. И все-таки разглядел: замерли два волка и Алтай, который, еще по неопытности, не понимает, что имеет дело с профессиональными убийцами. Так вот, он стоит метрах в пятидесяти от крыльца – а напротив него волк. И рядом – еще один. Секунда бы еще – и они бы бросились на него и разорвали… Егерь наш, охотовед, Сергей, выстрелил поверх голов и волки, нужно отдать им должное, без спешки, понимая, что стреляют не по ним, ушли, оглядываясь. Затем охотовед осмотрел кобеля – видит, разрез в паху. А волки обычно так и атакуют: один сзади, другой за шею – и все, мгновенная смерть! И – на два куска – разорвали, схватили и еще и убежали с такой скоростью, что собаки их догнать не могут… А собаку потом повезли зашивать к ветеринару. Мы думали, что у него будет психологическая травма – страх перед волками, что в лес не будет ходить. Но нет. То ли по молодости, неопытности, то ли у Алтая был такой боевой дух, но он так и не начал бояться волков… А волки все-таки вскоре пришли за ним: в феврале. Они заметили: собачка живет, ее выпускают, отлично. В феврале, утром, тот же самый охотовед Сергей выпустил собак, и они лежат себе в холодных сенях на подстилочках. Мороз был крепок, градусов под тридцать, но собачкам это не помеха. Он их выпустил, сам пошел с ведром к колодцу, воды набрать. Выходит – и прямо на снегу видит след волчицы, возле входа. Бросает он тут ведро, хватает винтовку – и бегом, по следу. И по следам видно: волчица отвела собаку, Алтая, метров на двести от дома – и сбоку – крупный след волка-кобеля. Причем волчица не стала его давить около дома, хотя по силам, думаю, могла бы, а отвлекла пса тем, что у нее течка. Приглашала к брачной игре. Понимала, что кобель побежит за ней. Она делала все наверняка: отвела подальше от дома. Дальше в кустах сидит ее дружок: собачка прошла точку невозврата, волк-кобель режет угол – и все. Весной нашли клок его шерсти…
Вот поэтому мы охотимся на волков. Мы относимся к ним с уважением. Это достойный противник – но это именно противник. В этом плане у нас нет сантиментов, в отличие от охотников или биологов в Европе. Они волками всячески восторгаются – просто потому, что их там осталось очень мало. Для нас, для всех местных здесь волк – это реальность. Это убийца наших животных и наших собак.
…в ту зиму, про которую мне хочется рассказать, мы охотились у деревни Курба, это на юге нашего охотничьего хозяйства «Лемба». И вот в эту зиму волки забрали в деревне Лемба 22 собаки… При этом егеря наши считали, что это – не местные волки, а пришлые, вологодские, подошедшие, соответственно, из Вологодской области, где в то лето были большие лесные пожары и они потеряли свои охотничьи угодья. И вот так, из страха огня, они в итоге сместились в наши края. А здесь – конкуренция с нашими волками: наши охраняют свои участки в лесу, поэтому пришлые вынуждены жаться к деревням. Ну, а у деревни самая легкая добыча – это собака.
Забавно наблюдать, как волки окружают деревню. Это – самый настоящий спецназ. Когда волчья стая планирует совершить набег на скот или собак в деревне или охотхозяйстве, то действует хладнокровно, не спеша и очень продуманно, и в самом деле, как спецназ на задании. Судите сами. Когда они приходят к нам в деревню Сарозеро, то при северном ветре стая занимает позицию на Нестеровой горе, то есть с подветренной стороны. Там высоко, метров триста-четыреста. Они оттуда считывают абсолютно все запахи и видят деревню внизу как на ладони, буквально сканируя ее. Они понимают, кто куда перемещается. Видят, где какие собаки живут, где сейчас люди находятся. Причем подойдут они к своей днёвке – месту залегания – постаравшись не оставить ни следа. Например, дорогу, если выпал свежий след, они перескочат одним махом. Волки пойдут низом, пойдут вкряж – в коряги, где падает кухта, где многоследица, где пятна на снегу: будут пробираться самыми крепями, под елками, лишь бы выйти на боевую позицию, не оставив след… А атаковать с днёвки своей будут с трех ночи – до четырех-пол-пятого, когда у человека самый крепкий биологический сон. Волки это чувствуют…
Вообще, волк чувствует человека. И с человеком волк старается жить на дистанции. Почему мы склоняемся к мысли, что тогда в Курбе орудовали не местные волки, а вологодские? Потому что волчица, действительно, может иметь свое логово в километре от Курбы: там вообще волчий край. Но при этом волчица эта не пойдет в деревню, в Курбу, за собакой: она знает, что человек придет и попытается отомстить. А местный волк, таким образом, преследует две цели: во-первых, у пришлых нет выхода, им надо что-то есть, и наши волки отжимают их к деревне. Во-вторых, местные волки провоцируют человека на то, чтобы он пошел и проредил, скажем так, конкурирующую группировку волков. Едва ли они такими категориями мыслят, скорее, там все на уровне инстинктов, но все же волки – животные чрезвычайно умные.
Тому множество примеров. Мы видели это сами и слышали от очевидцев: когда идет человек с ружьем, охотник, то у волка – максимальная собранность, максимальная быстрота принятия решений. А когда просто пешеход, турист – волк даже головы не повернет, как настоящий блатной, он даже не повернет головы, он просто тебя презирает. Почему? Он уже такого человека отсканировал: он уверен, что там нет запаха металла, что там нет, соответственно, оружия. В то же самой Курбе в ту зиму была пара просто курьезных ситуаций, когда хозяин сидит и слышит: на дворе возня. Он выбегает во двор в тапочках «ни шагу назад» и в майке-алкоголичке, все по классике, в руках – швабра. А волк по двору тащит кобеля размером с ньюфаундленда. А за кобелем тащится будка! Потому что кобель на цепи, он прикреплена к будке, с цепи его не сорвать. И волк в итоге тащит пса за шкирку вместе с будкой. Собака верещит, будка сзади. Мужик кидает в волка поленом, тот и ухом не повел. Ему абсолютно по барабану, собаку он не бросил. Подтащил пса к забору, протащил к лазу внизу, тут из кустов с другой стороны забора выходит еще один волк, он тоже подхватил собаку – дерг! – отрывают будку с цепью от ошейника – и исчезают с кобелем. Это – считаные секунды, все как в кино. Вот так у человека на глазах волки забрали собаку...
Чтобы проиллюстрировать, сколь хитры волки и сколь они чрезвычайно умны, приведу пример охоты, в которой несколько лет назад мне довелось принять участие. События, произошедшие тогда, любопытным образом характеризуют волка, его манеру и выдержку.
Оклад мы тогда сделали близко к деревне Курба, практически на въезде. Далее – мост через нашу речку Аять – и затем уже оклад. Он был сделан вдоль реки, немного под углом к ней. Оклад небольшой – до километра в длину и метров четыреста в ширину. От него – рукой подать до человеческого жилища, а там – дома, голоса, запахи, собаки… И когда мы приехали, я засомневался, что волков можно офлажить так близко от деревни.
Возможно, это еще один аргумент, почему это были именно вологодские волки – и почему так нетипично, как выяснилось позже, они вели себя. Мороз, градусов семнадцать, чувствуется уже прилично. Ветра сильного не было. И, что важно, ночью шел снег: это хорошо, потому что на нем видны все свежие следы. Дело в том, что на многоследице легко ошибиться: приходится производить пересчет, сколько вошло волков, сколько вышло, а это тяжелая и не всегда благодарная работа. Еще и катушку при этом с флажками тащишь на себе, как связист – катушку с проводами в Великую Отечественную... Причем шнур с флажками, который крепится на ветвях кустов и деревьев, должен быть на высоте около 20-30 см от снега. Если выше – волк полезет под них. Кстати, характерная особенность: волк всегда пытается именно пролезть под флаги – а не перепрыгнуть их. Перепрыгивать они боятся – ведь волк дальтоник, флажки для него, в первую очередь – это посторонний предмет с незнакомым запахом, а это страшно, поэтому перепрыгивать их им не велит инстинкт. Но также отмечено: чем ближе к деревне, тем флажки действуют хуже, тем больше шансов, что волки где-то пролезут под ними. Они, как правило, бегут вдоль флажков и ищут прореху, через которую можно ускользнуть, особенно если подраненный, особенно, если будут поджимать. Мы это объясняем так: чем волк ближе к деревне, тем он свой порог чувствительности все больше и больше снижает. Ведь когда он идет по деревне – а там развешены полотенца, разное белье, там множество запахов – человека, собаки, оружия, трактора, металла – его это уже не смущает. А вот флажки в глуби леса его сразу настраивают на осторожность: ведь волк практически никогда не подходит к ним вплотную: боится неизвестного, это инстинкт. Именно поэтому, пока волк сидит в окладе, то этот оклад каждый день проверяют: если есть дырка, например, упала сверху кухта или просто порвались и открепились флажки, волк уйдет именно через это место.
Итак, мы приехали, спрашиваем у егерей – как и что? Они сообщают – волки в окладе, но утром прошли – свежего следа нет. По логике вещей, по опыту, мы пошли в дальний от речки и от деревни край оклада. Посчитав, что, скорее всего, волки, если они вообще там есть внутри, не лягут прямо тут, у дороги и у деревни, а постараются уйти максимально далеко, пойдут в дальний диагональный край этого загона.
И вот с начала оклада, от машин, вдоль загона прошли три загонщика, на расстоянии примерно 70-80 метров друг от друга. Визуальный контакт они между собой сохраняли. Прошли весь загон – и никто не шевельнулся: волки не вышли, свежего следа никто не заметил. Мы все расстроились, вернулись в машины, накатили по 50 грамм… При этом егерям сказали: обрежьте! А «обрезать» – означает укоротить загон, изменить его конфигурацию. В данном случае, загон разрезали посередине, практически, пополам. В результате можно переставить стрелков и попробовать еще раз: вдруг, мы ошиблись – и волки где-то там? Вдруг кто шевельнется? Хотя, честно говоря, после первого раза и у меня, и у всех остальных были на этот счет сомнения. Вернулись на исходную позицию и дальнюю часть загона еще раз прошли. И – ничего. Мороз усилился, мы в итоге вернулись к машинам и, расстроенные, поехали по другим делам, а егерям наказали: завтра будете снимать флажки, еще раз внимательно все посмотрите…
В итоге назавтра выяснилось: волки там были! И было их там целых трое! И были они не в дальней части загона, а в ближней. Лежали себе в овраге. Как только пошел снег, они сразу же легли и постарались не дать ни одного следа. Сделали они это умышленно, лежали – и не шевелились. Волки пропустили загонщиков, которые не полезли вниз, в овраг, потому что кому охота лезть в снег по горло? Таким образом, загонщики их след, уже присыпанный свежевыпавшим снегом, пропустили. Прошли мимо них, тихо лежащих где-то под поломанными елками, в буреломе. Крики, шум, снова флажки. Никто из них не шевельнулся! И заметьте, они выбрали самую нелогичную часть оклада, ближнюю, не дальнюю. Так и вышли они из загона ночью… Вот это – настоящий волк.
Причем, когда офлаживали, стая разбилась. Волчица и еще два волка оказались внутри флажков, в загоне. Дело в том, что стаю водит волчица: а максимально крупный, самый матерый кобель является силовой поддержкой ее женского интеллекта – и еще ее мужем, по совместительству. Так вот, этот кобель-муж оказался тогда вне загона: мы затем все это разбирали по следам, проводили анализ. Они пришли по реке Оять, и волк рявкал: он вызывал волчицу, которая сидела за флажками, она с двумя другими волками-переярками, молодыми, была офлажена. Очевидно, что молодые будут ходить за волчицей, это закон. Поэтому на охоте, если забирают сначала волчицу, то остальных без лидера можно нахрапом взять, поймать на ошибке. Живая волчица – это стая со штабом. Без волчицы – штаб разбит и остальные бойцы будут просто бесцельно бегать, единоначалие в стае будет потеряно. И мы восстановили события той ночи: пришел волк, тот кобель-муж. Причем не один, а с остатком стаи. Он, видимо, с речки рявкал коротким таким басом, и все было видно по следам: волчица шла в пятидесяти метрах от линии флажков, приближалась к ним метров на пятнадцать, разворачивалась, отходила – и снова шла вдоль флажков. И вот они двигались по разную сторону флажков, как по разную сторону баррикад: он, видимо, подзывал ее, а она боялась пересечь флажки. И была в одном месте прореха – сдуло ветром флажки с ветки на снег – и вот там она и двое других волков перескочили. И вот в таких случаях говорят: лучше бы вообще не офлаживать. Перескочив раз, волчица будет перескакивать их всегда. Все как у людей: если мы в жизни преодолели какой-то страх, то это уже больше не страх. Так и у них. Еще хуже, что и молодых она научила: и они будут поступать в подобной ситуации, за флажками, теперь точно так же.
Так же, кстати, и с капканами. Если волчица села в капкан и выжила – пусть даже отгрызла себе лапу, то, скорее всего, из ее выводка больше никто в капкан не попадется. Этот запах, запах капкана, она запомнит и научит, как не угодить туда.
Между прочим, это отличительная черта волка – сравнивая его с рысью, например: этот зверь практически не боится боли. Волк свободу ценит превыше всего. Наверное, и этим, в том числе, объясняется, почему волк – самое любимое, магическое, даже тотемное животное некоторых народов Кавказа, воинственных и свободолюбивых. Угодив в капкан, волк будет перегрызать себе лапу. Именно поэтому, когда мы ставим капканы на волка, мы никогда не крепим их жестко. Если ты прикрутил стальной трос к дереву, то, как только волк упрется – потянул, потянул – и жестко – он с этого момента будет перегрызать себе лапу. Перегрызет, уйдет на трех лапах, но свобода – превыше всего. И будет жить на трех лапах. Иногда годами. И свои могут не тронуть. Здесь сложные вещи уже начинаются – нужно проводить масштабные биологические исследования. Канадцы в этом здорово шагнули вперед, и на Аляске тоже. Там большей частью закрытые парки, заказники, где можно установить камеры, где есть возможность жить с волками, наблюдать за ними. Это очень интересный мир – мир волчьей стаи. Мы здесь что-то видим по следам, что-то додумываем… И я допускаю, что волк на трех лапах будет жить и не факт, что свои его уничтожат, как слабое звено стаи. А рысь… Она сядет одним пальчиком в маленький капкан на куницу – и будет сидеть, как лапушка. Боится боли. Поэтому, когда мы ставим капканы на волков, то крепим их к бревну, это так называемый поволок. При этом поволок нужно закрепить именно за конец бревна, не за середину: и тогда у волка будет иллюзия того, что он уходит – он будет тащить за собой это бревно. А ты, придя на это место, по следу бревна его, безусловно, настигнешь. Далеко волк так все равно не уйдет.
Волки всегда были нашими конкурентами, добывая тех же зверей, что и мы. Кроме того, охотятся они не только на диких, но и на домашних животных. Волки – настоящие машины для убийства: они режут скот, похищают собак, а это – уже прямой ущерб хозяйству. И лося нашего волк тоже ест. Да и случаи нападения на человека тоже не единичны.
Хищник сильный и выносливый, он обладает великолепным слухом и тонким чутьём: по некоторым оценкам, его обоняние в 20 000 раз сильнее нашего. Скажем, когда этот зверь проходит мимо дома в деревне, он уже знает о нас все, просто все наши секреты: что ели вчера, у кого были в гостях, и, конечно же, у кого с собой ружье – ведь запах металла волк чувствует издалека и прекрасно понимает, кто из людей вооружен, а кто – нет.
